Логотип журнала "Провизор"








Н. П. Аржанов

Фармацевты и революция 1905 года: изучаем опыт прадедов

г. Харьков

Реставрация капитализма в Украине возрождает и давнюю схему отношений «работодатель—работник». И вот уже наш шеф (босс, патрон, принципал) в век электронных технологий, менеджмента и маркетинга становится для нас прежним «хозяином» — собственником техники, на которой мы работаем, товаров, которые мы продаем, и денег, которые мы зарабатываем. Это он решает, сколько из них отдать нам, а сколько пустить на расширение оборота, на закупку оборудования или просто на счет в швейцарском банке.

И когда нам кажется, что хозяин платит мало, перед нами лежат те же три пути, что и перед прадедами в начале века. Можно терпеть, надеясь на лучшие времена для его (и нашего?) бизнеса; можно уйти от хозяина и поискать лучшего; можно, наконец, намекнуть ему, что команда недовольна и готова перестать крутить педали налаженной машины его (и нашего?) дела, ибо не потеряет ничего, кроме пресловутых цепей. Своего опыта у нас еще нет, и потому небесполезно вспомнить, как решали эти вопросы наши прадеды.

Часть 1. Предпосылки и начало борьбы

Недовольство фармацевтов начала века своим положением вызревало медленно [1] и проявлялось в создании касс взаимопомощи, организации профессиональных обществ и, наконец, в забастовках. Наиболее эффективный способ борьбы — забастовка — возможен тогда, когда работники, во-первых, осознают, что хозяин тоже зависит от них (а не только каждый из них — от хозяина) и что и он перестанет получать доходы, если они прекратят работу; во-вторых, когда они преодолеют в себе сословную привязанность к «общему» делу и поймут свою отдельность, свободу от него; в-третьих, когда таких работников станет организованное большинство. Подходящие условия созрели к началу революции 1905 гг., спровоцированной поражениями в русско-японской войне и выявившимся бессилием властей.

Ниже борьба фармацевтов за свои права описана по трем группам источников. Во-первых, это сообщения двух профессиональных изданий — петербургского «Фармацевтического журнала» (далее ФЖ), органа столичного Фармацевтического Общества, и либерального московского «Фармацевта» (Ф). Во-вторых — работы участника этой борьбы И. И. Левинштейна, потом занимавшего видные посты в фармацевтических структурах Наркомздрава. Наконец, это статьи более поздних советских историков. Естественно, что оценки событий источниками различны; тем интереснее сравнить их сейчас.

Тексты дополнены объявлениями, отражающими реальное положение фармацевтов и аптек, не всегда совпадающее с декларируемым авторами.

Фармацевт — «умственный пролетарий» ?

В какой же среде рождались и зрели мысли о забастовочной борьбе? По свидетельству автора [2], «Аптека того времени представляла собой замкнутый цех ремесленного типа, где и хозяин, и служащие постоянно находились вместе, жили и столовались. Привилегии аптековладельцев, зависимость учеников и помощников от аптекаря, длительное обучение персонала в аптеках порождали представление о едином сословии, имеющем общие интересы. Эту мысль особенно лелеяли аптековладельцы, которым под ее прикрытием легче было подвергать работающих беззастенчивой эксплоатации».

Действительно, лелеяли; вот типичное доказательство «неклассовости» фармации (ФЖ, 1905, №11): «Аптека представляет собою учрежденiе, в котором работает одна маленькая фармацевтическая семья, раздёленная только на степени, превращенiе которых одна в другую совершается по установленному порядку. Потому всякiй поступающiй в аптеку ученик с перваго дня таит надежду превратиться в содержателя аптеки, собственника, управляющаго.

Аптечный строй не создает контингента специфических рабочих, которым прiуготовлено судьбой рабочее тягло. Работа служащих по приготовленiю лёкарств не чрезмёрно тяжела: 1) она зиждется болёе на проворствё и умёнiи, чём на физической силё; 2) производится с промежутками, и часто довольно большими, а не длится цёлыми днями, как, напримёр, у фабричнаго рабочаго, безпрерывно стоящаго около своей машины. Правда, работа в аптекё все-таки утомляет своею продолжительностью (13–14 часов).

Не в сравненiи ли себя с фабричными рабочими фармацевты обосновывают свои требованiя? Но аптеку нельзя причислять к разряду фабрик, гдё потогонный труд создал между рабочими и работодателями острую форму антагонизма, не имёющаго в аптекё подходящей почвы. Если даже причислить аптеку к капиталистическим учрежденiям, то нельзя не согласиться, что это учрежденiе захудалое, шеф котораго является только старшим работником с огромной вдобавок матерiальной и моральной отвётственностью».

Но нам сейчас все же ближе классовая позиция социалиста Левинштейна [2]: «С течением времени аптечный ремесленный цех вступает на путь капиталистического развития. Аптеки укрупняются, штаты в них увеличиваются, и владелец перестает играть роль «старшего товарища». Его предпринимательская деятельность и эксплоататорские тенденции становятся более ясными. Условия труда в аптеках теперь ничем не отличались от условий работы других лиц наемного труда, но ухудшались ночными дежурствами, которые воспевались владельцами как «священная обязанность сословия» и не рассматривались как рабочее время. Редко где была дежурная комната, и дежурный спал в материальной комнате, окруженный травами, мазями и другими пахучими материалами. Сидеть во время работы запрещалось».

«Тяжелый труд фармацевтов и негигiэническая обстановка пагубно отражаются на здоровьё. В аптеках г. Одессы из 165 служащих оказалось только 76 человёк здоровых. По изслёдованiям д-ра Ландышевскаго, фармацевты умирают, не достигнув средняго возраста; предёльный же возраст, за который рёдко переходит фармацевт — это 40 лёт» (ФЖ, 1905, № 14).

Похоже, что у фармацевтов, обязанных проводить много часов на рабочем месте, но далеко не всегда занятых делом, оставалось немало времени на раздумья [3]: «Рабочий день был равен в большинстве случаев 14 часам (помимо дежурства). Перерыва на обед, завтрак и ужин не было у 57% учеников и помощников и у 26% провизоров. Четыре свободных дня в месяц имели половина учеников и четверть помощников. Дежурств в месяц было 15, причем отдыха после них не полагалось для 64% учеников и 50% помощников».

А подумать было о чем [2]: «Перспективы для фармацевтов, достигнув звания провизора, как-нибудь «выбиться в люди» (т. е. стать собственником) становятся все более проблематичными. Появилось огромное количество фармацевтов, которые уже не только не могли надеяться получить привилегию и открыть собственную аптеку, но и по бедности не могли рассчитывать даже стать провизорами. Многие оставались долгое время безработными и вынуждены были в поисках хлеба кочевать по разным городам».

Да, не позавидуешь тогдашним фармацевтам, причислявшим себя к «умственным пролетариям». В поисках «кондиции» приходилось «не стесняться расстояниями». Но вспомним, что и сейчас учеба в Фармакадемии, магистратура, аспирантура стала не всем по карману; об открытии аптеки и говорить нечего. И нам точно так же приходится искать работу, когда лопается фирма нашего хозяина или когда мы просто ему чем-то не понравимся.

Богатые аптекари тоже плачут

Правда, хозяева во все времена тоже жаловались на бедность: убыточно, мол, аптечное дело. Фармацией некомпетентно правят медики; цены на лекарства зарегулированы государством (такса все время снижается, «за исключенiем Данiи, во всей Европё лёкарства стоят дороже, чём у нас»); привилегии дороги, арендная плата огромная; душит конкуренция аптекарских магазинов. На зарплату персоналу и так идет от трети до половины дохода, куда ж еще повышать? «Мало извёстно публикё, что так называемые «богатые аптекаря» получают прибыль не от аптек собственно, а от побочных занятiй: химических лабораторiй, аптечных складов и магазинов, оптовой торговли. Собственно же аптечное дёло дает ничтожный доход» (ФЖ, 1905, № 39).

«В петербургских аптеках вознагражденiе служебнаго персонала колеблется между 28–50% валовой суммы дохода. Так, аптека Ш., с годовым оборотом в 25000 руб., имёет 8 служащих, которым и уплачивает до 50%. Конечно, не всё петербургскiе аптекари тратят на жалованье по 50% оборотной суммы, примем поэтому за среднюю норму 35%. Прибавив к этому 35% на матерiал и 15% на помёщенiе, получим уже 85%. Здёсь необходимо напомнить о тёх непомёрно высоких цёнах, какiя существуют на квартиры. Аптека Б., напримёр, при оборотё в 30 тыс. руб. вынуждена уплачивать домовладёльцу 4500 руб. в год. Остается, между тём, еще масса расходов: оплата торговых прав, отопленiе, освёщенiе, ремонт, обновленiе аппаратов, уплата % на капитал (не секрет, что большинство аптек прiобрётается в долг) и другiе непредвидённые расходы. Гдё же тё чудовищные барыши аптекарей, о которых говорят пресса и молодые товарищи-фармацевты?» (ФЖ, 1905, № 38).

«Картину общаго положенiя аптеки и ея благосостоянiя дал аптекарь N. Он смёло, беззастёнчиво раскрыл свою книгу-душу, из которой прочел слёдующее: «5 лёт назад я получил привилегiю на аптеку — то, что считается даром небес. Для оборудованiя аптеки, не имёя собственных средств, я занял 7000 руб., разсчитывая выплачивать ежегодно часть долга. И что же? 5 лёт я работал каторжным трудом, безвыходно по 365 дней в году. И в результатё вмёсто 7000 руб. я должен в настоящее время 13000 руб.» (ФЖ, 1905, № 11).

Можно ли сейчас за 30 тысяч «нала» очень выгодно купить аптеку в губернском городе? Не знаю. Спросите лучше у хозяина, показав ему этот фрагмент — он сможет оценить приведенные цифры по нынешним меркам (но не показывайте, ради Бога, остального — оно только для работников!).

Итак, тяжелая бедность вынуждала владельцев аптек собственными руками взращивать своего «могильщика» — фармацевтический пролетариат (ФЖ, 1905, № 43): «Вопрос об аптекарских учениках и есть корень всего зла, Цусима наших аптек! Куда нам дёваться с этим дипломированым «пролетарiатом», как фармацевты называют себя? В прежнiе годы столичныя аптеки обходились без учеников. Однако слёдствiем введенiя сокращенных формул для лёкарств явилось то, что уже послё года обученiя ученики дёлались годными ассистентами, чём и поспёшили воспользоваться содержатели аптек: на 306 помощников приходится теперь 241 ученик. В послёднiе годы замёчается большой наплыв желающих поступить в аптеки. Чтобы получить кондицiи, эти лица предлагают свои услуги на самых умёренных условiях. Три года обученiя быстро проходят, экзамен на помощника затрудненiй не представляет, и вот один С.-Петербург ежегодно выпускает до 100 помощников. В 1891 г. в Имперiи имёлось 2702 аптеки с оборотом в 8 млн руб. Сейчас среднiй оборот составляет 2980 руб. Отсюда ясно, почему до 1000 аптекарей не имёют возможности держать помощника, а обходятся работою учеников, или как невольники день и ночь должны находиться к услугам публики».

Аптека — кузница революционеров

Либеральный московский журнал был ближе к интересам «кондиционирующих» аптечных работников (различал девизы эсдеков и эсеров!), и потому глубже вскрывал корни «умственного пролетариата» (Ф, 1906, № 4): «Присматриваясь к жизни крайних лёвых, мы видим два девиза: «пролетарiи всёх стран соединяйтесь» и «в борьбё обрётешь ты право свое». Вот фармацевты-служащiе и не замедлили причислить себя к пролетарiям, и обёявили безпощадную борьбу аптекарям, «буржуям», как они их величают.

Откуда набирается фармацевтическiй пролетарiат? Это легко можно узнать, заглянув в Медицинскiй Список. Здёсь мы видим массу аптек с огромным количеством учеников, для которых аптека не может служить школой, и потому из них, хотя бы и с дипломом помощников, выходят плохiе практики-фармацевты. В аптеках они не уживаются, как лица не любящiя и не знающiя свою профессiю, и аптекарь для них является врагом-эксплоататором. Посмотрим Медицинскiй Список 1905 г. В Витебскё у Вульфа Майзеля 1 помощник, 14 учеников; в Гроднё у Ф. Оттовича 2 провизора, 1 помощник, 15 учеников; в Могилевё у провизора А. А. Ромашкевича 18 учеников (!); в Минскё у Арона Коварскаго 1 провизор, 3 помощника, 2 помощницы, 4 ученика и 10 учениц. Чему могут обучиться 18 учеников в аптекё, гдё нёт даже помощника? Набранные в аптеки малограмотными, эти вновь испеченные дипломированные фармацевты не могут служить украшенiем фармацевтической профессiи. Не удивительно, что эти лица не могут любить фармацiю, становятся в кадры агитаторов-пролетарiев и мстят всему сословiю фармацевтов».

Действительно, именно из фармацевтов с «чисто русским акцентом» (Орша) и профессиональными фамилиями (Москва), согласных на провинцию (Н. Новгород) и самые скромные условия (Девенишки), выходили настоящие революционеры: советские историки подчеркивают [4], что «Председатель ВЦИКа Яков Михайлович Свердлов по профессии был фармацевтом. Крупнейший советский партийно-государственный деятель Емельян Михайлович Ярославский (Миней Израилевич Губельман) начал свой трудовой путь с аптекарского ученика, а в 1898 г. сдал экзамен на аптекарского помощника».

«Агитаторы-пролетарии» несли в массы идеи классовой борьбы с хозяином не только из-за урезанной или задержанной зарплаты. Правда, эти идеи внедрялись довольно туго [2]: «Жизненные интересы служащих толкали их на обособление от хозяев и даже на выступления, но сословные предрассудки еще долго сохранялись и влияли на формы борьбы. Характерен конфликт, возникший в 1892 г. в аптеке Феррейна в Москве, где мотивом служил отказ владельца от прежнего порядка выплаты служащим процента с доходов аптеки, и 30 человек ушли с работы. В 1900 г. в Минске путем забастовки служащие добились двойной смены. Волнения и конфликты повторялись изредка и в других местах; служащие даже делают попытки объединиться в организации, но все еще остаются под влиянием мелкобуржуазных идей».

«Мелкобуржуазностью» И. И. Левинштейн высокомерно считает то, что недовольство фармацевтов было вызвано недостаточной величиной жалованья, хотя и по его мнению [3] «эксплоатация труда достигла невероятных размеров в сравнении с другими профессиями при самой мизерной оплате». Посмотрим, однако, на доходы фармацевтов конкретнее. «По данным 1897 г., жалования в месяц получают в среднем: ученики 15–20 руб., помощники — 40 руб., провизоры — 55 руб. Стол выдается натурой, но в 63% случаев заменяется деньгами (от 10 до 15 руб.). Служащие фармацевты из-за скудного материального положения не в состоянии обзавестись семьей. Служащих в возрасте от 24 до 80 лет 62% холостых, а владельцев только 13% холостых» [3].

Интересно, что ученик не платил за обучение, но получал «стипендию». Сравним теперь уровни жалованья. У медицинского персонала доходы были тогда такими: врач — 100–150 руб. в месяц, фельдшер — 40–60 руб., служители — 15–20 руб. А вот некоторые данные о доходах других категорий населения [5]: «Подпоручик получал в месяц 39 руб., поручик — 41 руб., командир роты — 96 руб., командир батальона — 115 руб. Надо заметить, что офицерское содержание было немногим выше среднего заработка мастерового. В 1891–1901 гг. заработок мастеровых на 15 крупных заводах Петербурга составлял от 22 руб. в месяц и выше. В 1896 г. средняя годовая заработная плата рабочих механических и машиностроительных заводов составляла 362 руб.».

Выходит, у мастеровых, хоть они работали всего по 12 часов, было не меньше оснований считаться пролетариями и бастовать, чем у фармацевтов. Они это и делали. Забастовка путиловцев с последующим воскресным походом к царю и стала детонатором революции 1905 г.

Незадолго до этого начинается, по словам И. И. Левинштейна, «настоящее классовое расслоение в аптеке и возникают классовые методы борьбы, небывалый подёем самостоятельности среди трудящихся, в том числе и среди работников аптек» [2]. Отметим, что харьковчане были в числе первых — Левинштейн фиксирует: «1904 г. — Предъявление харьковскими фармацевтами-служащими требований аптековладельцам об уничтожении пансионата и увеличении заработной платы. Требования удовлетворены» [6].

Значит, Харькову есть чем гордиться — наш «умственный пролетариат» был самым революционным [7]: «Еще в 1904 г. большевиками был организован здесь подпольный кружок, который состоял преимущественно из аптекарских учеников. Члены кружка стали привлекать фармацевтов к тайным сходкам, где обсуждали положение фармацевтов и призывали последних к классовой борьбе, к созданию своей классовой профессиональной организации. На квартире аптекарского ученика Х. Фрадкина, члена РСДРП с 1904 г., проводили кружковые занятия, печатали на гектографе листовки; у него же в январе 1905 г. поселился приехавший из Одессы Ф. А. Артем (Сергеев). Через аптекарского помощника Х. Л. Чудновского поддерживалась связь местной партийной организации с зарубежными руководящими органами РСДРП».

Правда, обёявления харьковских фармацевтов дают несколько другой их «портрет» — это все люди семейные, солидные, опытные, со сбережениями. Разве такие организуют нас на борьбу сейчас, когда Фрадкин и Чудновский выехали на ПМЖ, а Артем тянет ладонь за подаянием в тылах Юракадемии? Неужели придется самим? Инертны мы, без встряски не стронемся...

«Кровавое воскресенье»

И на знаменитом побоище не обошлось без «умственного пролетариата» (ФЖ, 1905, № 9): «Среди многочисленных жертв 9-го января в С.-Петербургё оказались два аптекарских ученика Зевель Рабинович и Яков Миндлин. Послёднiй был поражен пулей в живот, когда он проходил через Невскiй на Садовую в гости к своему дядё. Несмотря на то, что ему была оказана медицинская помощь, он умер, успёв только назвать свою фамилiю».

Так началась «смута» и возникли массовые забастовки в аптеках, которые И. И. Левинштейн пренебрежительно именует стихийными. Дело в том, что их подготовкой большевики не занимались, а в истории КПСС было принято зачислять успехи на свой счет, а неудачи — на счет меньшевиков и эсеров. На самом деле видно, что организованность у забастовщиков была, как и готовность к насилию. Обратимся к протоколу «экстреннаго засёданiя С.-Петербургскаго Фармацевтическаго Общества 13-го января 1905 г.», трактующему события с точки зрения наших классовых противников (ФЖ, 1905, № 12):

«Директор Э. Бауман, открыв засёданiе, просил заняться вопросом о принятiи мёр для устраненiя возмутительных случаев, происшедших в аптеках С.-Петербурга в дни общей смуты. 9 и 10 января почти во всё аптеки являлись группы от 2 до 25 господ, требуя немедленнаго прекращенiя работ. Нёкоторые из служащих охотно примкнули к демонстрантам, другiе же выходили только во избёжанiе избiенiя и нарушенiя спокойствiя; послёднiе вернулись через короткое время к своим обычным занятiям. Кромё того, многим владёльцам аптек были представлены для подписи письменныя требованiя служащих, между которыми один из главных пунктов составляло введенiе двойной смёны. Директор просил присутствующих высказать свое мнёнiе.

Кол. Майзель высказался, основываясь на опытё, за введенiе двойной смёны, восхваляя свёжесть сил служащих, их преданность дёлу, чём и приносится польза хозяину. Но несмотря на такое отрадное положенiе дёла, всё служащiе ушли из его аптеки при первом приглашенiи демонстрантов. В. К. Феррейн считает введенiе двойной смёны в больших аптеках невозможным, потому что передача работы при смёнё представляет громадныя препятствiя для спокойнаго исполненiя работы, тём болёе, что работа поступает неравномёрно. Магистр Юргенс указал на факт, что в его аптекё лёт 5 тому назад была введена двойная смёна для одной части фармацевтическаго персонала, т. е. для желающих, сопровождаемая естественно извёстной редукцiей оклада жалованья. Когда же нёкоторых из них надо было впослёдствiи замёнить кандидатами, не желающими работать по смёнам, то послёднiм пришлось отказаться от поступленiя в аптеку: «смёнщики» заявили, что если новые кандидаты не поступять по смёнё, то им будут причинены всякаго рода непрiятности. Когда г. Юргенс обратился к иницiатору «смённаго» движенiя, аптекарскому помощнику Н. с вопросом, почему он вводит терроризм и стёсняет личную свободу других, послёднiй возразил: «Будь я не Н, я отказался бы от этого». В силу такой причины г-на Н. пришлось уволить. Послё этого всё вновь поступающiе приглашались на прежних основанiях».

Совсем скоро, однако, Феррейн и Юргенс осознали, что времена настали другие и что надо уступить «во избежание возможных осложнений»: «Газета «Русь» (17 января 1905 г.) сообщает, что из числа существующих в Петербургё аптек введены смёны служащих фармацевтов в слёдующих аптеках: Казанской — Боргмана, Пушкинской — бр. Гаккель, Брезинскаго, Исаакiевской, Морской, Владимирской — Гамермана, Адмиралтейской — Дамскаго, Ново-Нарвской — Леванда, Ново-Николаевской — Розенблата и Знаменской — магистра фармацiи А. Юргенса. В Сергiевской аптекё Вестберга вмёсто существовавшаго до сих пор порядка выходных дней через три дня на четвертый введен временно порядок свободных дней через два дня на третiй».

«29-го января в Москвё в аптекё Феррейна состоялось совёщанiе аптекарей, обсуждавших вопрос о том, как избёжать возможных осложненiй в аптеках. В. К. Феррейн и группа других аптекарей находили необходимым улучшить жизнь служащих фармацевтов введенiем дневной смёны и уничтоженiем квартир для фармацевтов, гдё они почти обязаны жить. Но большинство были против этого, указывая, что аптеки бездоходны, право на прiобрётенiе аптек обходится весьма дорого, капитал не приносит того процента, котораго можно было бы ожидать. В подтвержденiе своих слов они ссылались на многiя аптеки, которыя переходят из рук в руки, так как владёльцы разочаровываются в прибыльности аптечнаго дёла. Вообще много было разговоров, пренiя отличались страстностью, но результата — никакого» (ФЖ, 1905, № 7).

Что ж, обычный итог дискуссий и для нашего времени, когда в обществе еще нет четкого осознания своих классовых интересов. Хозяева, в нормальное время конкуренты, пока не сумели сговориться, и результат последовал со стороны служащих. Обратите внимание на трогательную заботу о женщинах (ФЖ, 1905, № 8): «5-го февраля прекратили работу фармацевты большей части московских аптек. Фармацевтами представлены хозяевам аптек слёдующiя требованiя: 1) 7-часовый рабочiй день (т. е. двойная смёна); 2) уничтоженiе пансiоната; 3) спецiальные ночные дежурные; 4) минимальные оклады жалованья (провизору — 100 руб., помощнику — 75 руб., ученику — 45 руб.); 5) третейскiй суд для разрёшенiя конфликтов между хозяевами и аптекарями; 6) в продолженiе трех мёсяцев никто из участвующих в предёявленiи настоящих требованiй не может быть уволен; 7) всё вышеизложенныя требованiя распространяются и на фармацевтов-женщин. Кромё того, в нёкоторых аптеках предъявлены требованiя об улучшенiи санитарных условiй.

Нёкоторые аптеки — яузская, лефортовская, лубянская, срётенская и др. — приняли условiя фармацевтов, и послёднiе приступили к работё. Аптека Феррейна рёшила пойти на уступки и дает двё смёны с 7,5 рабочими часами каждая. В нёкоторых аптеках (ново-полянская, старо-мясницкая и красноворотская) работа не прекращалась».

Одесса, с ее избытком «умственного пролетариата», забежала вперед против тяжелой на подёем старой столицы [7]: «В Одессе еще в начале 1905 г. инициативная группа служащих 22 аптек организовала «Комитет одесских фармацевтов» для борьбы за улучшение условий труда. 2 февраля, после отклонения владельцами аптек требований комитета, началась забастовка, в которой приняло участие 80 человек — аптекарские ученики, провизоры и их помощники». Сами одесситы без ложной скромности писали (ФЖ, 1905, № 11): «4-е февраля 1905 г. останется надолго памятным в исторiи фармацiи — в этот день было созвано экстренное собранiе содержателей одесских аптек. Дёло в том, что нёкоторыя одесскiя аптеки добровольно ввели двойную смёну для фармацевтов. К этой реформё многiе аптекаря, не согласные принципiально с двойной смёной, отнеслись отрицательно: «Всякую коллективную забастовку фармацевтов должно считать ненормальным, извнё навёянным явленiем». С этими доводами кондицiонирующiе фармацевты не сочли нужным считаться и забастовали. Забастовка продолжалась 3 дня».

Велась она, однако, чисто по-одесски: мало дела, но много шума и сомнительного гешефта (ФЖ, 1905, № 8): «Забастовка фармацевтов в аптеках г. Одессы прекратилась, и работа с 4-го февраля снова вошла в нормальныя условiя. Владёльцы аптек с оборотом в 12 тысяч и болёе нумеров рецептов приступили к установленiю двойной смёны служащих. В послёднiе дни в Одессу стало прибывать из провинцiальных городов и мёстечек значительное число фармацевтов, что связано с установленiем в аптеках двойных смён».

Аптеки остальной Украина не осталась в стороне [7]: «Активно работал профсоюз фармацевтов Полтавы, требовавший муниципализации всех частных аптек. С утра 22 января 1905 г. все фармацевты и аптекарские ученики Екатеринослава присоединились к забастовке рабочих крупных заводов. Бастующие требовали 9-часового рабочего дня, месячного оплачиваемого отпуска. 17 февраля забастовали фармацевты ряда аптек Луганска».

Выступили и киевляне [7]: «В начале февраля 1905 г. 150 служащих Южно-русского товарищества торговли аптекарскими товарами обратились с петицией в правление с просьбой ввести 8-часовый рабочий день и другие улучшения в их экономическом положении. После получения отказа 8 февраля забастовали 300 фармацевтов всех 27 киевских аптек. В конце февраля владельцы были вынуждены уступить и приняли такие требования: введение двухсменной работы без снижения зарплаты; во время болезни фармацевтам выплачивается зарплата в течение месяца, и их нельзя уволить в течение 2 месяцев; после годовой службы им предоставляется 15-дневный отпуск.»

Современники о подробностях киевской забастовки: «По примёру других, забастовали и фармацевты, служащiе в кiевских вольных аптеках. В устраненiе могущих встрётиться затрудненiй в полученiи лёкарств из аптек, начальником губернiи сдёлано распоряженiе об отпускё нуждающимся лёкарств за деньги из аптек при городских больницах: Александровской для чернорабочих, еврейской и Кирилловской. В кiевских аптеках, по распоряженiю командующаго войсками округа, работают военные фармацевты, и принимаются заказы лишь на тё рецепты, которые указывают на серьезную болёзнь пацiента. Сравнительно скромныя требованiя кiевских фармацевтов в принципё принимаются содержателями аптек. В виду этого надеются, что стороны придут к соглашенiю и работы в аптеках возобновятся» (ФЖ, 1905, № 10).

Сравнительно быстро уступали владельцы и в других концах Империи: «Варшавскiе аптекари послё двухдневнаго раздумья приняли условiя, предёявленныя служащими. Это повлечет увеличенiе расходов на содержанiе каждой аптеки в среднем на 1500 руб. в год» («Одес. Нов.», 13 февраля 1905 г.).

«С 26 января во всёх 3 батумских аптеках введена двойная смёна (8-часовый рабочiй день). Кромё того, всё фармацевты освобождаются от пансiона. Взамён они будут получать 20 руб. столовых и 10 руб. квартирных. Фармацевты выразили благодарность гг. принципалам» («Каспiй», 1905, № 25).

Итак, первые победы дались забастовщикам легко — классовый противник был захвачен врасплох, не смог сплотиться, да и требовали у него, если честно говорить, пока не слишком многого. Наступила оперативная пауза — кто-то «переваривал» завоеванное, кто-то растерянно подсчитывал первые убытки. Предстояла борьба за инициативу.

Продолжение следует

Литература

  1. Аржанов Н. П. Фармацевты и революция: внутрикорпоративные источники радикальных настроений//Провизор.— 1999.— № 11.— С. 20–23.
  2. Левинштейн И. И. История фармации и организация аптечного дела.— М.— Л.: Медгиз, 1939.— 223 с.
  3. Левинштейн И. И. Руководство к устройству и оборудованию аптеки.— Москва: Издательство Л. Д. Френкель, 1922.— 153 с.
  4. Миниович И. А. К вопросу о национализации аптек//Современные проблемы фармацевтической науки и практики.— Тезисы докладов II съезда фармацевтов Украинской ССР.— Киев, 1972.— С. 25–27.
  5. Зайончковский П. А. Самодержавие и русская армия на рубеже XIX–XX столетий.— М.: Мысль, 1973.— 351 с.
  6. Спутник фармацевта. Под редакцией И. И. Левинштейна и И. А. Обергарда.— Издание четвертое. М.— Л.: Биомедгиз, 1936.— 482 с.
  7. Любаров П. Є. Фармацевти України в революційному русі 1905 року//Фармацевтичний журнал.— 1981, № 5.— С. 74–77.




© Провизор 1998–2022



Грипп у беременных и кормящих женщин
Актуально о профилактике, тактике и лечении

Грипп. Прививка от гриппа
Нужна ли вакцинация?
















Крем от морщин
Возможен ли эффект?
Лечение миомы матки
Как отличить ангину от фарингита






Журнал СТОМАТОЛОГ



џндекс.Њетрика